+ ВАРФОЛОМЕЙ
Милостию Божией, Архиепископ Константинополя – Нового Рима и Вселенский Патриарх
Полноте Церкви: Милость и мир от Господа да будут со всеми вами!
Мы благодарно выспеваем всемогущего, всевидящего и милостивоого Бога в Троице, сподобившего Свой народ встретить 1700-летие Первого Вселенского Собора в Никее, который духовное засвидетельствовал истинную веру в божественное Слово, рожденное безначально и истинно единосущное Отцу, «нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес и … вочеловечшася… и страдавша, и воскресшаго в третий день… и возшедшаго на небеса, И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым».
Никейский собор представляет собой выражение соборной природы Церкви, являясь кульминацией её «ранней соборности», которая неразрывно связана с евхаристическим воплощением церковной жизни, а также с обычаем собираться вместе для принятия решений по текущим вопросам «единодушно» (Деяния 2:1). Собор в Никее также знаменует собой появление новой соборной структуры, а именно Вселенских соборов, которые будут иметь решающее значение для развития церковных вопросов. Примечательно, что Вселенский Собор представляет собой не «постоянный институт» в жизни Церкви, а «экстраординарное событие», вызванное конкретной угрозой единству веры и направленное на восстановление нарушенного единства и евхаристического общения.
Тот факт, что Никейский собор был созван императором, что Константин Великий присутствовал на его заседаниях и дал его решениям статус имперского закона, не делает его «имперским собором». [1] Это было, несомненно, «церковное событие», когда сама Церковь, руководимая Святым Духом, решала свои внутренние дела, в то время как император следовал принципу «кесарево кесарю, а Божье Богу» (Мф. 22:21).
Перед лицом арианской ереси на соборе Церковь сформулировала суть своей веры, остающейся непрерывной. Предвечный Сын и Слово Божие, «единосущный Отцу… истинный Бог от Бога истинного», Своим воплощением спасает человечество от рабства врагу и открывает нам путь обожения по благодати. «Он стал человеком, чтобы мы могли обожится.» [2] Никейский символ провозглашает твердое убеждение в том, что данное еретическое заблуждение является отрицанием возможности человеческого спасения. В этом смысле это не просто теоретическая декларация, но исповедание веры, как и все догматические тексты Церкви — подлинное изложение живой истины в ней и через неё.
Особое богословское значение имеет тот факт, что основанием священного Символа «Верую…» положен местный Крещальный символ веры крещения или группа их. Как подлинный выразитель непреходящего самосознания Церкви, Собор резюмирует и подтверждает апостольское свидетельство, сохранённое местными Церквами. Святой Афанасий Великий упоминает, соборные отцы «относительно вопросов веры не пишут «нам представляется…» а скорее так: «это то, во что верит Вселенская церковь; и они здесь же исповедовали то, во что верят, чтобы продемонстрировать, что в том, что они написали, не было ничего нового, но их образ мысли — апостольский, другими словами, в точности такой, как учили апостолы». [3] Ведомые Богом отцы были убеждены, что к вере апостолов ничего не было добавлено и что подлинно вселенский Никейский символ содержит в себе провозглашение общей традиции Вселенской церкви. Соборные отцы, чтимые и воспеваемые Православной Церковью как «точные защитники апостольских традиций», приняли философский термин «существо» (и его производное «единосущный»), чтобы выразить православную веру в божественность Слова, отрицаемую Арием, который вместе тем отрицал и разрушал всю тайну спасительного Воплощения в Божественном Домостроительстве, увлекаясь эллинистическими концепциями и тем самым отвергая «Бога наших Отцов» во имя «бога философов».
Другим жизненно важным вопросом, ответ на который ради укрепления церковного единства в литургической практике должен был дать Никейский собор, был вопрос о том, «когда и как мы должны отмечать праздник Пасхи». 1700-я годовщина созыва этого Собора вновь напомнила об актуальности общего празднования Воскресения Господня. Святая Великая Церковь Христова молится о том, чтобы христиане всего мира вернулись, в соответствии с постановлениями Никейского собора, к празднованию Пасхи в единый день, по счастливому совпадению, случилось в текущем году. Такое решение послужило бы свидетельством и символом подлинного прогресса в борьбе за наше экуменическое «со-бытие» и взаимопонимание посредством богословского диалога и «диалога жизни», и осязаемым свидетельством нашего практического уважения того, что мы унаследовали от неразделенной Церкви. Достижение этой цели в контексте годовщины, отмечаемой в этом году, было совместным видением покойного Папы Римского Франциска и нашей Скромности. Его кончина сразу после того, как весь христианский мир отпраздновал Пасху, подчеркивает нашу ответственность за неуклонное продвижение в этом направлении.
Более того, каноническая работа Никейского собора также имела важное значение, поскольку на нём было сформулировано и утверждено на соборном уровне непреходящее каноническое сознание Церкви, положено начало и отмечен статус митрополий, а также их особое положение отдельных из них, а также расширена ответственность отдельных Престолов, составивших впоследствии систему Пентархии. Поскольку каноническое наследие Никеи является общим достоянием всего христианского мира, его годовщина, отмечаемая в этом году, призвана стать приглашением вернуться к истокам, а именно к изначальным каноническим установлениям неразделенной Церкви.
Вселенский престол Константинополя на протяжении многих веков служил гарантом следования Никейским решениям. Этот дух Великой Церкви был также описан в Патриаршей и Соборной энциклике, посвященной 1600-летию Собора, «как первого Вселенского и поистине величайшего Собора Церкви». [4] Решение отпраздновать годовщину стало «праздничным и, по сути, совместным, по возможности, событием для всех Православных Автокефальных Церквей, чтобы в совокупности продемонстрировать веру и стойкость и по сей день нашей Святой Православной Церкви в учении и духе этого Собора, вдохновенное решение которого, с одной стороны, установило и запечатлело единую веру Церкви, а с другой стороны, великолепно продемонстрировало единство структуры церкви благодаря присутствию делегатов со всех концов света». Однако, к сожалению, это событие оказалось неосуществимым из-за исключительных обстоятельств и вдовства Вселенского престола. 19 июля 1925 года, в первое воскресенье после интронизации патриарха Василия III, «отложенное обязательство» было исполнено, и в достопочтенном Патриаршем храме была отслужена «особая Патриаршая и синодальная Литургия». Особое экклезиологическое значение имеет то, что в энциклике подчеркивается важность принятия Константинопольской церковью обязательства «как наболее непосредственно связанной с праздником и ответственной за него» отмечать эту годовщину, «имеющую огромное значение для всего христианского мира…»
Никейский собор является важной вехой в формировании доктринальной идентичности и канонической структуры Церкви. Она оставалась образцом для решения проблем веры и канонического порядка на вселенском уровне. 1700-летие со дня его созыва напоминает христианству о традициях древней Церкви, о ценности совместной борьбы с ложными представлениями о христианской вере и о миссии верующих вносить свой вклад в умножение “добрых плодов” жизни во Христе, со Христом и направленной ко Христу во всём мире.
Сегодня мы призваны подчеркнуть непреходящее значение послания Первого Вселенского Собора в Никее, сотериологические аспекты и антропологический подтекст термина «единосущный», неразрывную связь между христологией и антропологией в эпоху антропологических споров и интенсивных усилий в акцентировании «мета-человека» как открытого горизонта, саморазвивающегося и достигающего обожения с учетом вклада науки и техники. Принцип «богочеловеческой реальности» содержит в себе ответ на тупиковое современное представление о «человекобоге». Таким образом, отсылка к «духу Никеи» является для нас приглашением обратиться к существенным аспектам нашей веры, существом которой является спасение человечества во Христе.
Наш Господь и Спаситель, Иисус Христос, является полным и совершенным откровением истины о Боге и человеке: « Видевший Меня видел Отца» (Ин 14:9). Воплощенное Слово Божие явило «первого и единственного», — как пишет святой Николай Кавасила, — «истинного и совершенного человека, образцового в поведении, образе жизни и во всех других отношениях». [5] Эта Истина представлена в мире Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церковью; это та же Истина, что питает ее, та же Истина, которой она служит. Церковь носит одеяние Истины, «сотканное богословием свыше», всегда правильно излагая и прославляя «великую тайну благочестия», проповедуя слово веры, надежды и любви, предвкушая «бесконечный день, не знающий ни вечера, ни череды». [6] в грядущем Царстве Отца, Сына и Святого Духа.
Задача богословия состоит в том, чтобы раскрывать спасительное измерение учения и излагать его в понятных терминах, что, наряду с участием в церковном настоящем, требует чуткости и подлинного интереса к человеческому существу и стремлению к его свободе. В этом смысле проповедь нашей веры в воплощенное божественное Слово должна сопровождаться нашим реальным откликом на Его спасительное слово: «Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас» (Ин 15:12).
Итак, в память о неизреченных дарах, которые Он дал и дает миру, мы непрестанно прославляем пресвятое и преславнейшее имя Господа всего сущего и Бога любви, через которого мы познали Отца и через которого Святой Дух пришел в мир. Аминь!
1-го июня, в лето Господне 2025.
1. Митрополит Иоанн Пергамский, Works, Vol. 1: Ecclesiological Studies (Athens: Domos Books, 2016), 675-6.
2. Св. Афанасий Великий, «О Божественном воплощении», PG 25.192.
3, Св. Афанасий Великий, «Послание о Соборах, бывших в Аримине италийском и в Селевкии исаврийской», PG 26.688.
4. Св. Николай Кавасила «Семь слов о жизни во Христе», PG 150.680.
5. Св. Николай Кавасила «Семь слов о жизни во Христе», PG 150.680.
6. Св.Василий Великий, Шестоднев, PG 29,52.
Перевод с английского свящ. Владимир Сократилин
Оригинальный текст по ссылке здесь.