«Важно, чтобы жизнь была общей».

В этом месяце протоиерею Лео Илтола из Йоэнсуу исполнилось восемьдесят лет. Интервью с юбиляром было взято накануне события, 1-го июня 2018 г.

 

Восемьдесят лет… Вспоминаются слова 89 -го псалма, читаемого на службе 1-го часа: «Дней лет наших — семьдесят лет, а при большей крепости — восемьдесят лет; и самая лучшая пора их — труд и болезнь, ибо проходят быстро, и мы летим.» Вы – священник, а восемьдесят лет составляют уже определённую перспективу. С этой перспективы, какие моменты в своей жизни Вы могли бы назвать кульминационными?

Я бы мог назвать несколько…

Первый из этих моментов – рукоположение во священники в 1970 году, с которым в моей жизни началось священническое служение. Первый его период протекал в г.Вааса, где я стал свидетелем жизни церкви во времена заката. В те годы ежегодно я совершал 30-40 отпеваний, а крещений могло быть только одно за год. Я был начинающим служителем, и невольно задумывался о бренности всего сущего, и словами Священного Писания о восстановлении в последний день из праха (Иов 19:25). Это рисует ту ситуацию, в которой я оказался, но которой я никак не ожидал. С другой стороны, было и много положительных моментов, интересных людей. Они помогали видеть, что не всё уходит в песок. Жизнь продолжается, хотя особой перспективы будущего мне тогда не открывалось… Много было положительно среди всего этого шатания: из шестидесяти коммун региона, в пятидесяти восьми жили православные. Таков был мой первый опыт…

 

Второй момент, когда мы переехали в г.Варкаус, куда сам бы я не стал проситься. Меня направили… Архиепископ Павел (Павел (Олмари), архиепископ Карельский и всея Финляндии в 1960-1987 гг. – В.С.) вызвал меня в Куопио и поинтересовался, не хотел бы я стать благочинным монастырей… С этого начался новый период в моей жизни. С 1980 года должность благочинного была для меня как бы сопутствующей, тогда как приходское служение оставалось основным. Это не могло не оставить следа в моей собственной церковной жизни. Монастырей было два и с ними нужно было строить отношения, которые со временем окрепли… После меня благочинным монастырей по приглашению владыки Йоханнеса (Йоханнес (Ринне), архиепископ Карельский и всея Финляндии в 1987-2001 гг.) стал протоиерей Олли Бергман (офицер, дипломат и священник ФПЦ, ныне покойный – В.С.).

После этого мне довелось нести служение духовника Валаамского монастыря по приглашению тогдашнего настоятеля архимандрита Пантелеймона (Пантелеймон (Сархо), архимандрит Спасо-Преображенского Валаамского монастыря в Хейнявеси в 1979-1997 гг.), что ещё более укрепило связь с монастырями.

Что касается прихода, то в общих чертах, хотя приход Варкауса и был небольшой по площади, но включает много интересных, отличающихся друг от друга мест. Например, Савонлинна! Но и многие другие, остававшимися очень жизнеспособными, несмотря на небольшой размер. Всегда, когда мне доводилось бывать там, оставалась очень приятное впечатление от людей. Можно сказать, что жизнь была совсем не такой, как я ожидал, но очень-очень положительной.

 

Третьей кульминацией в моей жизни, стало предложение архиепископа Иоанна стать семинарским священником в Йоэнсуу. Я решил попробовать себя в новом служении в течении нескольких лет, и лишь потом принимать окончательное решение. Жизнь снова изменилась, нужно было вращаться в студенческой среде, в большей или меньшей степени, жить со студентами.

С начала всё было так буквально, потому что не было самого здания семинарии. Потом построили сначала здание семинарского общежития, потом и храм – т.е. вся ситуация изменилась. Так я служил до выхода на пенсию. Вот, основные кульминационные моменты моей жизни. Можно, конечно, углубляться в детали, но я не стал бы.

 

Вы, отец Лео, рассказали об основных этапах Вашего священнического служения, но ни словом ни обмолвились о том, что Вас к нему привело. У Вас ведь было очень раннее касание к вере и церкви. Ваш «клан» Илтола — довольно велик, и многие из Ваших родственников послужили Финляндской Православной церкви. Не могли бы Вы что-нибудь рассказать об этапах Вашего становления?

Мой отец был регентом Петропавловской церкви в Сортавала (ныне Никольская церковь – В.С.) и сыном священника села Салми (ст.русск. Соломенский погост в Приладожье, недалеко от Питкяранта – В.С.). Отец с братом как относившиеся к духовному сословию учились в Санкт-Петербурге. После чего он либо в 1921 г., либо в 1923 г. стал регентом. Потом родился я.

О том времени я мало, что помню, в особенности о церковной жизни. Потом случилась эвакуация и связь с церковью была минимальной. Мы жили, когда — где…

Потом скончался дядя в Котке и освободилось место регента. Требовался регент со знанием церковно-славянского языка, чтобы служить по церковно-славянски. Мой отец им владел, подал заявление и поступил на службу в православный приход в Котка. С этого момента начался, собственно, церковный период в моей жизни. Мы жили рядом с церковью, и я с самого малого возраста пономарил и возрастал в церковной жизни.

Когда настало время экзаменов в семинарию, то всё произошло как-то естественно. Отец просто спросил: «Ты будешь подавать документы, или что?». Я ответил: «Могу и подать.» И я подал документы… Потом был переезд в Масала, недалеко от Хельсинки, там тогда был семинария. Так я и рос – «у церкви», которая был в двух шагах от дома.

 

Церковное служение столь многогранно и всеохватывающе, включая в себя и пастырское, и социальное, и богослужебную жизнь, и многое другое, как например, канцелярский труд. Что на Ваш взгляд, является самым важным? Что Вы считаете подлинно своим?

Я, можно сказать, вырос за богослужением. Оно было мне знакомо от младых ногтей. В студенческие годы я познакомился с ним более детально. Однако, лишь со временем у меня стал складываться такой взгляд на церковную жизнь, что наряду с богослужением, столь же важны диаконическое и миссионерское служение. Ни одно из них нельзя забыть без того, чтобы не потерять что-то существенное для Церкви. Вся остальная деятельность носит подчинённый характер. Не второстепенный, нет! Потому что она ведёт к Церкви, воспитывает и т.д… Если расставлять приоритеты, то для меня они так и будут строиться: богослужение, диакония, миссия.

Диакония на практике оставалась, увы, незначительной. Миссия же открылась мне таким образом, что один священник из Уганды гостил в Куопио и, как я помню, в Великую пятницу на вечерне, служение которой возглавлял архиепископ Павел, в своём приветственном слове пригласи православным финляндцев приехать помогать православным в Уганде строить церковную жизнь. С этого всё и началось… Осознание того, что на нашей ответственности и это служение, которое в церкви нигде особо не подчёркивалось. Впоследствии, я участвовал в организации ряда миссионерских проектов повсюду. Сиина Тауламо, Райли Хювинен и Мария Илтола (игумения Марина (Илтола), настоятельница Свято-Троицкого Линтульского монастыря в 1998-2012 гг. – В.С.) принимали тогда в африканской миссии деятельное участие. Работа эта ведётся до сих пор.

С юных лет Вам была знакома атмосфера церковно-славянских богослужений. Сегодня в нашей церкви в Финляндии снова много русскоговорящих прихожан. Какие перспективы Вы видите у русского языка в церковной работе здесь, в Финляндии в будущем?

Я понимаю, что в это — будущее нашего служения. Здесь – непочатый край работы. Нужно помогать и служить людям, говорящим на иных, нежели наш, язык. Мне церковно-славянский язык знаком на слух. С детства я его слышал за богослужениями. Потом, когда мы переехали в Котка, там богослужения совершались поровну: два воскресенья по-фински, два воскресенья – по-церковно-славянски, а до этого одну литургию служили по-фински и три по-церковно-славянски, что отражало демографический состав прихода. Для церкви это – вызов.

Мне представляется, что наша церковь гостеприимно относится к иноязычным прихожанам. Церковно-славянский язык всё более активно используется в приходах. И я знаю, что далеко не всем, в особенности карелам-эвакуантам, это по душе. Но они больше молчат и не мешают происходящему. Конечно, так и должно быть. Людям надо служить на их языке или на том языке, который они предпочитают… Если это возможно – это тоже необходимо учитывать! У нас, в Финляндии это возможно.

Я не вижу тут никакой проблемы. Это — само собой разумеется.

Единственно, что… с моей стороны, загвоздка заключается в том, что я видел войну и прошёл через многое: общался с советскими военнопленными в Сортавала, да и в Котка в неправославные называли меня пренебрежительно «попик русской церкви» (фин. «ryssän kirkon pikkupappi»). В Вааса тоже было характерным, что ко всему русскому и связанному с русским языком относились среди местного населения очень сдержанно. Отрицательное отношение тоже некоторым образом проявлялось. Там, ведь, тоже жили православные, говорившие по-русски и изучавшие скорее шведский язык, нежели финский – он был проще и широко использовался в том регионе. В любом случае, меня повсюду преследовали некоторые осложнения, связанные с этой темой. Так, недавно, меня пригласили отпеть усопшего в Похъянмаа (район Центральной Финляндии – В.С.), потому что его неправославные родственники не хотели, чтобы отпевания совершал местный священник – не финн по национальности из-за его акцента. Они восприняли это негативно и связались со мной так, что мне пришлось отсюда (о.Лев живёт в Йоэнсуу, в Восточной Финляндии – В.С.) туда отправляться.

Так тоже может случиться. Многие из приехавших сюда, наверняка, так или иначе сталкиваются с подобными ситуациями. Всё не происходит само-собой, хотя большинство, несомненно, относится положительно.

И потом, я должен отметить, что русскоговорящие оживляют жизнь наших приходов, например, здесь в Йоэнсуу. В особенности, активно участвуя в богослужебной жизни. Так что, можно сказать, что много положительно наблюдается вокруг.

 

Хотя Вы с юности воспитывались при церкви и сделали соответствующий выбор в сознательном возрасте, в Вашей жизни был и светский период. Вам даже довелось послужить моряком. Каким Вам с перспективы уже прожитых лет представляется опыт, приобретённый Вами в светской жизни?

Дааа… Это навязчивая мечта школьника! Однако, я тогда подумывал, а не остаться ли на этой работе? Я прошёл курсы, а потом взял характеристику у капитана на случай, если я продолжу. Котка в те годы была крупной гаванью. Она за неделю принимала по шестьдесят иностранных судов. Мы много болтались в порту, видели моряков-иностранцев… Потом мой брат ушёл в море. Всё это не могло не оказывать влияния. Однако я пошёл учиться, и море ушло на второй план…

Морская жизнь далека от «вальса цветов». Она довольно однообразна: работа-отдых-работа-выходные. Уже пару недель в море без какого-то ни было разнообразия – и не все выдерживают. Так, в конце концов, и не сложилось.

Потом был ещё один момент: в конце службы в армии, я проходил учёбу в школе старшин резерва по специальности «старшина батареи береговой артиллерии». Мой двоюродный брат был начальником призывной комиссии и предложил мне поступать в Кадетский корпус. Я документы подал. Подумал. И на экзамены не пошёл. Возможность была, но тяги больше не было… А брат потом служил финским военным атташе в Москве…

Как таковой тяги в море, какая как говорят бывает, у меня нет. Иногда вспоминаю какие-то моменты из тех лет.

 

На море Вам доводилось подолгу общаться с людьми, что называется, «в малом кругу». Это наложило какой-то отпечаток на Ваше дальнейшее служение в дальнейшем?

Я думаю, я научался встрече с человеком. И, потом, моё отношение к работе было таким, что я старался делать всё, как умею, хорошо. Когда я уходил, мне кто-то из ребят сказал: «Скажи преемнику, чтобы работал также как ты». Хотя я и не ожидал ничего такого, они, видимо, ценили меня. Это было здорово! Суровые ребята, моряки, вдруг проявили такое участие.

 

Часто одним из краеугольных камней служения Церкви оказывается, наряду с Христом, семья в которой Он являет и Себя. Когда тыл – надёжен, появляется возможность не щадить себя. Вы были благочинным монастырей, но сам избрали брак и семью. Что Вы думаете по этому поводу?

Конечно, все выборы были сделаны давно. Но будучи благочинным монастырей, общаясь с насельниками я не мог не думать, а как всё сложилось бы, если бы я выбрал иной путь? Я пришёл к выводу, что в те годы я бы не удержался. Это стало ясно. В монастырях хорошо бывать, общаться с монашествующими, но сам по себе этот подвиг требует иного характера.

Важно, чтобы жизнь была общей. Что интересы соединяют. Невозможно представить служение священника, супруга которого занимается совершенно иными вещами и далека от церковной жизни. Ситуация становится неразрешимой, в особенности если супруга изначально неправославная. Для девушки брак со священником далеко не всегда – лучший выбор. Конечно, всё может обернуться к лучшему, из обратившихся в Православие многие становятся вполне искренними верующими. Но, на мой взгляд, гораздо лучше, если другая сторона понимает расстановку уже в начале пути. Разумеется, это тоже не избавляет от конфликтов, жизнь – не «вальс цветов»: везде свои камни и отмели, ситуации и надежды. Однако, в целом…

В своё время священником я после службы отправлялся на машине, когда в какую сторону, а семья оставалась без меня. Я помню, в Вааса я отправился служить первую пасхальную Литургию, дочь была маленькой, и матушка осталась с ней дома. Я уезжал они уже спали, приехал они ещё спали. Тогда я вернулся с чувством выполненного долга, а со временем и они стали принимать участие.

Это исключительно важно, чтобы юноши учащиеся на священников сумели найти себе достойных матушек. Говорю об этом, а сам думаю, о тех, кто не сумел найти…

Папа рассказывал, что в Санкт-Петербурге во время учёбы в критической ситуации архиерей мог вызвать соответствующего студента на разговор и намекнуть, что там-то и там-то священническая семья, дочь на выданье, отец умер, дом, место при храме и т.п.: «Пойди представься!». Архиереи проявляли таким образом заботу об обоих. Сегодня так не получится. Я тут говорю про ответственность за тех ребят, кто выучился, а дальше оказались предоставлены самим себе, в т.ч. и в вопросе основания семьи. О них необходимо проявлять заботу!

 

Восемьдесят лет. Что дальше? У Вас есть какие-то планы, или Вы, по-прежнему, видите себя на церковной службе?

На сколько сил хватит! Но при этом я знаю, что завтра надо то и то сделать во дворе, дом надо красить, крышу ремонтировать, позаботиться о том и этом, проявить заботу к тому-то и тому-то, кто близко, кто далёко. Жизнь полна таких забот, и пока с ними живёшь настроение остаётся хорошим.

 

Большое спасибо, отец Лео за это интервью. В преддверии Вашего 80-летнего юбилея разрешите лица службы информации Финляндской Православной церкви, всех наших читателей и корреспондентов поздравить Вас и пожелать Вам долгих и благих лет, сил и здравия от Господа и Бога нашего Иисуса Христа.

Спасибо.

 

Интервьюировал: диакон Владимир Сократилин

 

 

Краткая биография прот. Лео Илтола:

Родился в Сортавала 3.6.1938.

В 1970 году Высокопреосвященным Павлом (Олмари), архиепископом Карельским и всея Финляндии, рукоположен во священники.

В 1970-1989 гг. нёс приходское служение в православных приходах городов Вааса и Варкаус.

В 1989 г. награждён званием протоиерея.

В 1989-2001 нёс служение семинарского священника.

В 2001 вышел на пенсию.